Немецкий дом

Франкфурт в 1963 году жил своей размеренной, сытой жизнью. В центре этой истории была Ева, двадцатичетырехлетняя переводчица. Девушка все еще проживала с родителями, что по меркам того времени не считалось чем-то из ряда вон. Ее семья владела рестораном, тем самым местом, где за кружкой пива и собиралась почтенная публика, старшее поколение, предпочитавшее проверенную годами атмосферу. Их разговоры были тихими, об отечестве, о работе, о футболе. О прошлом здесь не спорили, его аккуратно обходили. Жизнь Евы текла по накатанной, работа, дом, помощь в ресторане. Пока один срочный телефонный звонок не перевернул все с ног на голову. Ее срочно вызвали на судебное заседание. Не для перевода типичных торговых контрактов, а для работы на уголовном процессе, первом в своем роде во Франкфурте. Судили бывших эсэсовцев, обвиняемых в чудовищных преступлениях, совершенных в концентрационном лагере Освенцим. Для девушки это стало неожиданной новостью. Она была лингвистом, а не историком, и уж тем более не следователем. Ее мир состоял из правил и тонкостей перевода, а не из лагерной терминологии и показаний о зверствах. Согласиться означало погрузиться в мутные воды недавней истории Германии, которую многие вокруг предпочитали забыть, делая вид, что ничего не произошло.